Неточные совпадения
По берегам озера аккуратно прилеплены белые домики, вдали они сгруппировались тесной толпой в маленький город, но висят и над ним, разбросанные по уступам гор, вползая на обнаженные, синеватые высоты к серебряным
хребтам снежных
вершин.
География части побережья между Момокчи и Наиной такова: высокий горный
хребет Габади тянется под острым углом по отношению к берегу моря. По ту сторону его будет бассейн реки Кулумбе, по эту — мелкие речки, имеющие только удэгейские названия: Яшу (на картах — Ячасу), Уяхги-Бязани, Санкэ, Капуты, Янужа и другие. Между ними следует отметить три горные
вершины: Габади, Дюхане и гору Яндоюза, а около устья реки Яшу — одинокую скалу Када-Буди-Дуони. На морских картах она названа горой Ожидания.
Он долгое время течет к северу, потом на северо-запад и, обойдя справа невысокий, сильно размытый
хребет Самур (слева гранитные горы Гуми и Бакумана с
вершиной Десидинза — большая западная
вершина), круто поворачивает на запад.
Горный
хребет с правой стороны реки называется Олонцынза и имеет две видные
вершины: Дангоза и Цамодынза. Отроги последних оканчиваются около реки скалистыми обрывами Чжагали, Хонкони и Дайгу [Да-я-гоу — большая разветвляющаяся долина.].
География части побережья между Мамокчи и Найна такова. Высокий горный
хребет Габаци тянется под острым углом по отношению к берегу моря. По ту сторону его будет бассейн реки Кулумбе, по эту — мелкие речки, имеющие только удэгейские названия: Яшу (на картах — Ягасу), Уяхти-бязани, Санкэ, Капуты, Янужа и другие. Между ними можно отметить три горные
вершины: Габади, Дюханю и гору Яндоюза, а около устья реки Яшу — одинокую скалу Кададудидуони. На морских картах она названа горой Ожидания и помечена числом 603.
Я взглянул на часы: обе стрелки показывали полдень. Значит, за три с половиной часа мы успели «взять» только три
вершины, а главный
хребет был еще впереди.
Если стоять лицом вверх по реке Горелой, а спиною к морю, то
вершины, составляющие упомянутый горный
хребет, располагаются справа налево в следующем порядке: гора Голиаф (960), Туманная (970), Шпиц (940), Шанц (1000), Дромадер (1060), Облачная (980) и Алмазная (900 м).
Хребет, по которому мы теперь шли, состоял из ряда голых
вершин, подымающихся одна над другою в восходящем порядке. Впереди, в 12 км, перпендикулярно к нему шел другой такой же
хребет. В состав последнего с правой стороны входила уже известная нам Тазовская гора. Надо было достигнуть узла, где соединялись оба
хребта, и оттуда начать спуск в долину Сандагоу.
К востоку от водораздела, насколько хватал глаз, все было покрыто туманом.
Вершины соседних гор казались разобщенными островами. Волны тумана надвигались на горный
хребет и, как только переходили через седловины, становились опять невидимыми. К западу от водораздела воздух был чист и прозрачен. По словам китайцев, явление это обычное. Впоследствии я имел много случаев убедиться в том, что Сихотэ-Алинь является серьезной климатической границей между прибрежным районом и бассейном правых притоков Уссури.
Общее направление реки Вай-Фудзина юго-восточное. В одном месте она делает излом к югу, но затем выпрямляется вновь и уже сохраняет это направление до самого моря. На западе ясно виднелся Сихотэ-Алинь. Я ожидал увидеть громаду гор и причудливые острые
вершины, но передо мной был ровный
хребет с плоским гребнем и постепенным переходом от куполообразных
вершин к широким седловинам. Время и вода сделали свое дело.
Когда на другой день я поднялся, солнце было уже высоко. Напившись чаю, мы взяли свои котомки и пошли к перевалу. Здесь тропа долгое время идет по
хребту, огибая его
вершины то с одной, то с другой стороны. Поэтому кажется, что она то подымается, то опускается и как будто пересекает несколько горных отрогов.
На северо-востоке гора Медвежья раньше, видимо, соединялась с
хребтом Тырыдинза [Ди-эр-динь-цзы — вторая
вершина.], но впоследствии их разобщила Уссури.
Шатры номадов. Вокруг шатров пасутся овцы, лошади, верблюды. Вдали лес олив и смоковниц. Еще дальше, дальше, на краю горизонта к северо — западу, двойной
хребет высоких гор.
Вершины гор покрыты снегом, склоны их покрыты кедрами. Но стройнее кедров эти пастухи, стройнее пальм их жены, и беззаботна их жизнь в ленивой неге: у них одно дело — любовь, все дни их проходят, день за днем, в ласках и песнях любви.
Солнце не успело еще обогнуть гору, и часть ее, обращенная к путешественникам, окутывалась тенью. Это обстоятельство значительно улучшало снежную дорогу: дядя Аким не замедлил приблизиться к
вершине. С каждым шагом вперед выступала часть сияющего, неуловимо далекого горизонта… Еще шаг-другой, и дядя Аким очутился на
хребте противоположного ската, круто спускавшегося к реке.
Достигнув
вершины высокого берегового
хребта —
вершины, с которой покойный дядя Аким боязливо спускался когда-то вместе с Гришкой к избам старого рыбака, Глеб остановился.
Дуня проводила старушку до самой
вершины берегового
хребта и вернулась домой не прежде, как когда тетушка Анна исчезла из виду.
Только там, под ледниками, на другом берегу Черека, лепится к скалам заоблачный аул Безенги, а там, за ним, две
вершины неведомого Каштан-тау, по обе стороны которого снега горного
хребта и будто бы перевал, исстари известный в этом единственном в этих горах ауле под названием «Магометова дорога».
И над
вершинами Кавказа
Изгнанник рая пролетал:
Под ним Казбек, как грань алмаза,
Снегами вечными сиял,
И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея,
Вился излучистый Дарьял,
И Терек, прыгая, как львица
С косматой гривой на
хребте,
Ревел, — и горный зверь, и птица,
Кружась в лазурной высоте,
Глаголу вод его внимали...
Хребта Кавказского
вершиныПронзали синеву небес,
И оперял дремучий лес
Его зубчатые стремнины.
Дорога жалась над речкой, к горам. У «Чертова пальца» она отбегала подальше от
хребта, и на нее выходил из ложбины проселок… Это было самое опасное место, прославленное многочисленными подвигами рыцарей сибирской ночи. Узкая каменистая дорога не допускала быстрой езды, а кусты скрывали до времени нападение. Мы подъезжали к ложбине. «Чертов палец» надвигался на нас, все вырастая вверху, во мраке. Тучи пробегали над ним и, казалось, задевали за его
вершину.
Огромные базальтовые скалы стояли у самой воды, возвышаясь
вершинами вровень с
хребтом… Столбы, арки, крепостные стены с зубцами, башни, мосты, пещеры, фасады причудливых зданий, разбросанных по гигантскому склону, — все это, опушенное по выступам белыми каймами снега, облитое лучами заходящего солнца, полное покоя, величия и невообразимой первобытной красоты…
Я выглянул наружу. Снег продолжал валить хлопьями, в воздухе белело. За горами занималась уже, вероятно, заря, но сюда, в глубокую теснину, свет чуть-чуть преломился, и темнота становилась молочной. Возок покачивался, ныряя в этом снежном море, и трудно было бы представить себе, что мы действительно подвигаемся вперед, если бы сквозь мглу не проступали призрачные
вершины высокого берегового
хребта, тихо уплывавшего назад и развертывавшего перед глазами все новые и новые очертания…
Горы все еще скрывали за собой взошедшее солнце, но небо над ними совсем посветлело, и очертания
хребта рисовались резко и отчетливо, образуя между двумя
вершинами значительную впадину.
И это уже на долгие месяцы!.. Старик рассказал мне, что летом солнце ходит у них над
вершинами, к осени оно опускается все ниже и скрывается за широким
хребтом, бессильное уже подняться над его обрезом. Но затем точка восхода передвигается к югу, и тогда на несколько дней оно опять показывается по утрам в расселине между двумя горами. Сначала оно переходит от
вершины к
вершине, потом все ниже, наконец лишь на несколько мгновений золотые лучи сверкают на самом дне впадины. Это и было сегодня.
Мы остановились в недоумении. Куда итти? Держаться ли намывной полосы прибоя или следовать за тропою? В это время подошел Вандага и сказал, что надо итти по тропе, потому что здесь ходят люди. Мы послушались его совета и, нимало не смутясь, стали карабкаться на кручу. Тропа шла зигзагами, но, несмотря на то, что проложена она была весьма искусно, все же подъем на гору был длинный и утомительный. Мы с орочем взобрались на
вершину прибрежного
хребта, а шедшие со мной стрелки немного отстали.
В самой долине леса состоят из пород широколиственных — мельком я видел маньчжурский ясень, тополь Максимовича, белую березу и какие-то высокоствольные тальники. Лиственицы взбирались на более возвышенные места, постоянно смешиваясь с елью и пихтой, которые по
вершинам горных
хребтов царили безраздельно и в своём сообществе терпели только каменную березу.
Подъезжаем к Хинганскому
хребту, на
вершине которого похоронен Г. М. Смолянников, бывший офицер 15 стрелкового его высочества князя черногорского Николая полка.